1936 г.р.
Личные воспоминания
Отца моего я не помню. Его арестовали в 1937 году. Мама рассказывала, что плакали все сельчане, которые его провожали на вокзале. Я плакала, тянулась к нему на руки, но конвойный этого не разрешил. И я, такая маленькая, запомнила лицо конвойного. Больше отца мы не видели, он погиб в лагерях.
В войну наша семья жила на станции Нея Костромской области. Оттуда мамины три брата уходили на фронт.
Помню, мы копали окопы на случай налетов или вторжения фашистов. Но немцев в Кострому не пустили. Мы потом играли в окопах в прятки.
В школе зимой в войну было очень холодно, мы сидели в пальто. Чернила замерзали. Писали кто на чем, тетрадей не было.
С нами в войну жила тетя (жена одного из моих дядей) с маленькой дочкой. Они приехали из Ленинграда. Бабушка заботилась обо всех нас, детях. Жили все мы одной семьей. Мы, дети, спали на печке кучей, под голову подкладывали валенки.
Было голодно. У нас был огород в низине, там мало что росло от сырости. Но овощи с огорода нас здорово выручали. Парили репу. Основным блюдом была тушеная в печи в чугунке картошка. Тушили ее просто с морковкой или луком. Мяса не было. Я до сих пор люблю пареный лук. Бросишь его в печь, попаришь и ешь. Вкуснота! Еще выручал лес. Мы ходили за грибами и ягодами. А еще иногда бабушка покупала деревенское молоко и варила нам молочные кисели. Это был деликатес.
Наши мамы работали. А бабушка получала за одного из сыновей денежный аттестат (офицерам полагалось денежное довольствие). Когда дядю моего убили, аттестат уже не выдавали, стало денег меньше.
За нами никто не смотрел, мы бегали сами по себе. Купались, тонули – всякое было. Рядом с нами был детский дом с детьми из блокадного Ленинграда, и госпиталь. Помню, бабушка варила картошку и относила раненым в узелочках. Старалась поддержать солдат-защитников. Тех, кто умирал в госпитале, хоронили на местном кладбище. И сейчас там есть памятник, где похоронены несколько человек, среди которых значится имя медсестры. Она была ранена и умерла в госпитале.
