1909-1980 гг.
Прислал Березовский Владимир.
Однажды в Новоселицах
Даже в лютые военные годы люди в большинстве своем оставались людьми. Они страдали и радовались, дружили и влюблялись. Не будь войны, не встретились бы мои родители, не было бы и нас — меня и двух моих сестер.
В июне 1941-го мой отец капитан ВВС РККА пешим ходом добирался до очередного места службы. Вереница людей, в которой он оказался, обозначила тропку посреди болота. Женщины и дети, старики и подростки, такие же военнослужащие, как и он, спешащие прибыть в место дислокации своих частей (кто после ранения, кто, призвавшись из ближайшего комиссариата, а кто и выйдя из окружения), шли по воде, изредка присаживались на сухие кочки, дабы обтереть пот, выпить глоток воды, съесть кусок хлеба.
И вот невдалеке от отца, не найдя для привала сухой земли, женщина с двумя маленькими детьми прислонилась к дереву. Пригласив их на свое место, капитан рассадил на пеньке детей, угостил кусочком сахара и двинулся дальше. Не пройдя и пяти шагов, подлетел вверх, а там уж плюхнулся лицом в болотную жижу, захлебываясь вскочил на ноги... Фашистская мина легла ровно в центр пенька, разбросав вокруг окровавленные щепки... Помочь женщине и детям он уже не смог. И тут вспомнил своих - жену, троих детей, сестру. Всех Березовских из маленькой деревеньки Слободка Глусского района Бобруйской области... Вначале войны ему пришло уведомление о том, что вся семья осталась на оккупированной Белорусской земле. И стало очень страшно...
Через несколько недель страх сменился скорбью и невыносимой болью. С очередной «шпалой» в петлицу получил невнятный ответ из штаба армии, куда посылал запрос о судьбе родных. «Ваша деревня была уничтожена со всеми ее жителями фашистскими захватчиками, о судьбе вашей семьи ничего не известно...» Сегодня мы знаем, как уничтожали белорусские селения. Но тогда у отца была надежда, маленькая, но была. С нею он и начал воевать на новом месте службы, в Новоселицах близ Новгорода, где дислоцировалась его 13-я бомбардировочная авиационная дивизия.
Боевая работа понемногу сглаживала воспоминания, давала время забыться. И до сих пор я размышляю о том, как случилось, что в эти дни отец познакомился с моей мамой. А тогда – отец зашел в сарайчик, где размещалась парикмахерская, сел на стул и, как всегда:
– Под ноль!
В ответ молоденькая девушка Аня лишь округлила глаза, что там стричь-то, лысый и без того!
– Под бритву!
– Как пожелаете.
Уже через несколько минут без всякой беседы назвала сумму по прейскуранту. Майор заплатил. Вспоминая потом военные годы, мама рассказывала, что не все офицеры оплачивали услуги парикмахера деньгами – дарили кто шоколад, кто парашютный шелк. Все это, конечно, было дороже, чем цена услуги в денежном эквиваленте. А этот майор выложил именно деньги. Потом узнала, что отсылать денежное довольствие ему было некому...
Брился майор с завидным постоянством. И лицо, и голову. Полная стрижка, как понимаете, людям нужна не так часто, как уборка под ноль-бритву. Вот и стала майорская голова как бы родной. А там и майор с денежкой стал дарить все тот же шоколад, американский провиант, а то и виноград. Представляете, зимой – дыню и виноград в подарок?! Маме в то время не исполнилось и двадцати.
Жили – отец в доме для офицеров, общежитием его трудно было назвать. Настоящий кирпичный дом, комната на одного. А мама – в общежитии для вольнообязанных. И никакого военно-полевого романа, как в кино. Одно бритье и только. Да улыбки при встрече и танцы вечерами, свободными от войны. Подтверждением тому послужила и встреча мамы с Василием Сталиным. Полковник Сталин, тогда инспектор ВВС, надолго задержался в Новоселицах. Шло лето 1942 года. Сколько букетов он наносил Анечке, сколько подарков! И все при встрече за парикмахерским зеркалом заговорить пытался, как говорят, зубы. Знал бы, что занята девчонка, не стал мешать ходу жизни. Хотя, кто знает... Ведь мама не польстилась ни на дорогие подарки, ни на высокое положение сына вождя. Так и улетел инспектор летной службы.
Следовали родители конспирации или как, но ситуация вопросов ни у кого не вызывала. Ни год, ни два. До 1944 года. Когда 13-я дивизия перешла в Войско Польское. Вместе со всеми кадровыми военными в нее вступила и мама. Перед этим салютовала Москва освобождению Белоруссии... Тогда отцу уже прямым текстом сообщили: семьи у него нет – сведения от партизан проверке не подлежат. Еще три года служили родители в Войске Польском. Да так, что отец получил Серебряный Крест Заслуги перед Польской республикой, а мать Бронзовый. Да еще медали.
Наступил 1947 год. Советских специалистов вернули на Родину. Но до сих пор мама вспоминает, как случалось выезжать на аэродромы и попадать под обстрелы. И это в мирное время. В Польше шла гражданская (партизанская) война. И советские были желанной мишенью – как поляки, так и русские.
Однажды в Сибири мне довелось встретиться со снайпером Великой Отечественной войны и записать его рассказ, как не смог выстрелить в молодого немецкого офицерика, с пушком под носом. Но перед этим ему, бывалому старшине, орденоносцу со счетом в десятки фрицев, отцу огромного семейства, случилось влюбиться. Многим ветеранам этот рассказ не понравился. Как такое – любовь на войне! Не может быть! Оказывается, случается. Вернувшись в СССР, отец не мог не побывать на малой родине. Мама осталась у себя в Чечулино. И теперь самое удивительное, что может произойти, да еще в войну. Вся семья отца оказалась жива-здорова. Выжили в партизанском отряде, который не входил ни в одну сводку с фронта без флангов. Выжили и не только. Жена была уже не его супругой.
Через год моя мама стала его второй... половинкой. И нас появилось на свет ровно столько же, сколько было у папы до войны. Две дочки и сын.
Вот такая история, что началась в Новоселицах. А на фото одна из встреч моей мамы и отца на Новгородской земле. Он с двумя шпалами в петлицах, а она пытается поздороваться с ним за руку...
